Мне безумно нравится быть очарованной человеком, с которым, с большей долей вероятности, я никогда больше не встречусь.
С долей, заключенной в том, что смирившись с возможностью неосуществления чего-либо, это желаемое, по закону космоса, непременно осуществляется.

Проехав пол мира, я в очередной раз осознаю: мой дом - там, где я.

В перманентном непрерывном потоке людей, я вдруг открыла для себя необходимость время от времени находиться наедине с самой собой и думать, абстрагировавшись от всего иного

Время идет, мысли льются нескончаемым потоком, слова льются хлеще вина. Я ничего не планирую и так ничего и не решила. Я никогда не любила. Я не боюсь того, что будет; единственное, чего я боюсь - это того, что не будет ничего.  
Жизнь - безумна. и это прекрасно

Я обожаю книги.  Ничто не может отвлечь меня от чтения, если это не еда и не секс

О пресловутых телесных колготках

Телесные колготки, имитирующие обнаженную ногу, можно носить только в том случае, если ваше платье не позволяет надеть колготки черного цвета, и ваши ноги нельзя открыть по причине состояния кожи или гигиеническому фактору. Толщиной телесные колготки могут быть исключительно самый минимум ден (8 ден, если не ошибаюсь), исключительно тон в тон коже и, упаси Боже, без блеска и прочей ненатуральности, то есть, чтобы на ноге различить их было практически невозможно.
В остальных случаях, когда с обнаженными ногами холодно, надевают черные колготки. Когда же погода позволяет обойтись без колготок - их не надевают вовсе.
Во всех иных случаях, надев капроновые колготки телесного цвета, вы показываете, что у вас отсутствует вкус.

Во всём, что с нами происходит, виноваты мы сами. Мы сталкиваемся с теми людьми, которых мы достойны. Попадаем в те ситуации, которые достойны нас. Ключ, корень, истина, весь мир, все его возможности и исходы  - в нас самих.
Не сваливайте ответственность на Бога и не просите ничего, кроме сил; разберитесь лучше с самим собой.

Незнание того, кем ты был до и кем станешь после, оставляет один путь: заниматься исключительно тем, что влечет на уровне подсознания. Карма направляет.

Одежда не создает элегантность, она может её только подчеркивать. Женщина становится более привлекательной тем, как она говорит, что читает, каким взглядом смотрит на вас и как она скрещивает ноги.

YSL La Nuit de L´Homme. Directed by Darren Aronofsky

Сказать "пока", значит сбежать от проблемы на время, уйти, чтобы вернуться.
Сказать "прощай", значит простить и двигаться дальше.

неизменно

Элегантная провокация и абсолютная беспринципность - ничто не работает лучше.

Теперь, когда всё моё время стало свободным, ничто не отвлекает меня от процесса обдумывания. Постоянные размышления – следственная грусть. Призналась себе: никто никогда меня не спасал, я всё это выдумала. Каждый раз я спасалась сама, классическим способом самообмана и обмана тех, кто не я. На этом всё: информация исчерпала мыслительный процесс и заблокировала возникшие вопросы. На этом моя способность запудривания мозгов себе и окружающим прекратила действие. На этом всё: я будто глотнула абсента в один глоток на полбутылки - мне стало отвратительным образом тяжело. Усталость, умноженная на весь осознанный возраст, достигла своего апогея в месте уже прошедшего времени и к сегодняшнему - стала сошедшей на нет кульминацией, издыханием, тишиной. На этом всё: так что же теперь со всем этим делать? Как спастись от себя самой?
С некоторых пор живу в полной невменяемости, не внимая завтрашнему дню. Очень скоро это закончится; неизвестно чем, но так или иначе закончится.



Пол о Холли:

«Ты называешь себя свободной, дикой. И ты так боишься, что кто-то посадит тебя в клетку. Детка, ты уже в клетке. Ты сама ее создала… Она всегда будет с тобой, потому что, куда бы ты ни отправилась, от самой себя тебе не убежать»

Дело привычки

Всё хорошее заканчивается так же, как и всё плохое. Всё заканчивается, потому что всё изменяется, и нехуй ныть, дело в привычке. Привычка - дряная вещь, она загоняет и ограничивает, она как лужа цемента - наступил и завис. И ушёл без ботинок

высшее совершенство только в собственном несовершенстве

Быть чьей-то музой - вот смысл и единственная обязанность существования в форме, в которую мы сейчас обличены.
Совершенствуя себя, совершенствовать других.
Это всё, что мы можем сделать, и этим можно сделать всё.

это нормально для моих отношений, но нормально ли назвать это отношениями
что соврать на этот раз? честно - скрыться за дверью, пока стрелка часов проходит четверть оборота - время, которое требуется, чтобы сжечь сигареты

Чёрт знает что

Обожаю слова (читайте "жизнь") : что хочу, то ворочу; и иногда выходит что-то сносное.
Я бесполезный гуманитарий, чёртова актриска, грешница философских потуг, только и делаю, что богемничаю и хамлю, и закончу я вконец конченно.
К месту попрощаться, но то не мой стиль

Иногда я подобна безумию. Но то безумие не сумасшествие, а чистое следствие моей абсолютной свободы, перманентного отсутствия привязанности, любви, родственности. Я понимаю многие вещи, осознать которые в ином положении невозможно; я говорю о них, тяну за собой в бездну, призывая разбить вдребезги рамки из личностных предрассудков и, казалось бы непоколебимых, общепринятых истин.
Жизнь на самом деле жутко коротка и для каждого являет собой собственный ад, сотворенный и заполненный сознанием.
Я сотворила что-то ужасающее.
До чего дойти, перед чем не остановиться, что перешагнуть.. Желаю не знать всего этого больше.

как я обожаю платья-бюстье!! только бюстье незаметно расстегнется и свалится на талию, предоставив изумительную возможность покрасоваться перед публикой голой грудью

Jeremy Kost: Lara Stone Smoking

Бросить всё и не сброситься с ума. И я пропадаю и жизнь из рук выпадает.
В таком случае, как мой, садятся на героин и умирают вчера вечером.
Я ненавижу когда от меня чего-то ждут. Сразу же сбегаю, исчезаю, разрушаю всё сделанное и то, что могло бы сложиться.
Я люблю, когда ночь поджидает меня. Люблю возвращаться утром, принося с собой запах дыма, духов и неоновых вывесок. Ночь обнажает всё, всё до мозга костей.
Мне бы всё это выложить, все карты, только вот нужен достойный игрок 

Уорхол Э. Философия Энди Уорхола (от А к Б и наоборот)

 кусок из 1й части

- Ну ладно тебе, Б. Так вот, прыщ прикрыт. Но прикрыт ли я? Мне приходится выискивать дальнейшую информацию в зеркале. Ничего не пропущено. Все на месте. Бесстрастный взгляд. Дифрагирующая грация…
- Что?
- Унылая томность, изможденная бледность…
- Что-что?
- Шикарная ублюдочность, глубоко пассивное удивление, завораживающее тайное знание…
- ЧТО?
- Ситцевая радость, разоблачающие тропизмы, меловая маска злого эльфа, слегка славянский вид…
- Слегка…
- Детская, с жвачкой во рту, наивность; великолепие, коренящееся в отчаянии; самовлюбленная беспечность; доведенная до совершенства непохожесть на других; худосочие; мрачная, несколько зловещая аура полового извращенца; неяркая приглушенная магическая импозантность; кожа и кости…
- Постой, подожди минутку, мне надо пописать.
- Меловая кожа альбиноса. Похожая на пергамент. На кожу рептилии. Почти голубая…
- Прекрати! Мне нужно пописать!!
- Узловатые колени. Географическая карта шрамов. Длинные костистые руки, такие белые, будто их отбеливали. Бросающиеся в глаза кисти рук. Глаза с булавочную головку. Уши-бананы…
- Уши-бананы? О, А!!!
- Серые губы. Мягкие, растрепанные серебристо-белые волосы, с металлическим отливом. Шейные сухожилия, выпирающие вокруг большого "адамова яблока". Все на месте. Ничего не пропущено. Я – это все то, что перечислено в газетных вырезках моего альбома.
- Теперь-то я могу пописать, А? Я только на секундочку.
- Сначала скажи, правда у меня такое большое "адамово яблоко", Б?
- Просто у тебя в горле комок. Пососи леденец.
Когда Б вернулась, пописав, мы сравнили технику макияжа. Я на самом деле не пользуюсь макияжем, но покупаю косметику и много о ней думаю. Косметику так широко рекламируют, что ее нельзя совсем игнорировать. Б так долго трепалась о всех своих «кремах», что я спросил ее:
- Тебе нравится, когда мужчины кончают тебе в лицо?
- А это омолаживает?
- Разве ты не слышала про таких женщин, которые приглашают пареньков в театр и дрочат их, чтобы потом размазать все это по лицу?
- Они втирают это как крем для лица?
- Да. Это вроде как стягивает кожу, и она выглядит моложе весь вечер.
- Правда? Ну я пользуюсь своими средствами. Так лучше. Так я могу все сделать дома, до того как выхожу вечером. Я брею подмышки, брызгаюсь дезодорантом, мажу кремом лицо, вот я и готова на вечер.
- А я не бреюсь. Я не потею. Я даже не гажу, – сказал я. И подумал: что Б на это скажет?
- Тогда в тебе, наверное, полно дерьма, – сказала она.

Любовь - не в бровь, а в глаз

когда любишь ты и не любят тебя, любовь - искусство
когда любят тебя и любишь ты, любовь - вселенная
когда любят тебя и не любишь ты, любовь - шлюха и дрянь

раствориться в огнях ночных, облизывать украденные номерные знаки, размазаться по стеклу

Пустота - прекрасна, когда длится ровно одно мгновение.

Бывают моменты, когда я чувствую лишь пустоту. Во мне ничего нет, извне содержит ровным счётом ничего.
Я пью вино и оно имеет вкус моих пустых внутренностей. Я пою песни и они звучат прекрасно и содержат столько же искренности, сколько её может быть в лести.
Ничто слепит, высыпая пыльный мешок порошка тебе в голову; и всё равно, какие именно слова, сказанные сегодня, потеряют смысл уже завтра, "завтра", которого нет, которое придумали, чтобы не сойти с ума от осознания бесконечного "сейчас".
И не умереть и не родиться.
Это не доставляет удовольствия и не причиняет боли; пустота - воистину прекрасна, её впору назвать космической и оргазмичной, очищающей, уравновешивающей, но только когда она длится ровно одно мгновение. Когда мгновения перетекают в минуты, а те - в часы, приходится заполнять себя паршивым суррогатом - лживыми чувствами, теми самыми, что всё запутывают и, как следствие, порождают ошибки. И ты не знаешь для кого ты и не знаешь кто - для тебя.

23/02/11 2:29 AM

я рада, что всё оставила. это наиохренительно - поступать по наитию, наступать на то, что тебе к чёртовой матери не нужно

Из "Завтрака..". Мой случай

Наконец я договорился с ней о пробах на киностудии. И вот накануне вечером сижу я в студии и вдруг раздается звонок, я беру трубку и слышу в трубке её голос. Она говорит: "Это я, Холли, я в Нью Йорке". Я говорю: "Как в Нью Йорке, у тебя же завтра кинопробы", а она: "Я в Нью Йорке, потому что никогда здесь раньше не была". Я ей: "Садись в самолет и возвращайся!", а она: "Не хочу". "Что значит не хочешь? Чего же ты хочешь?", а она: "Когда я пойму, я перезвоню тебе". И всё. Вот так-то.

и

Не говорите о вечности, не познав её. Не утверждайте о смерти, не имея доказательств, что жизнь - не смерть, а смерть - не рождение.

Смотреть дальше, чем вперед.

"Свобода – этический принцип, обладающий демонической сущностью." Эмиль Сиоран.

Для того, чтобы что-то получить, нужно что-то потерять. Это баланс. Цена обладания одним - отказ от другого.
О правильности выбора скажет лишь время; лишь оно всегда оказывается право.
Пока ещё слишком рано, я вступаю в периодический ступор

Всё кому-то подарено, потеряно, продано, и сердце, кровью облитое, за ужином подано.

я свободна, могу ехать куда угодно, делать что заблагорассудится, я разжала пальцы, потеряла всё и приобрела что-то большее
сумасшествие сумасшествие сумасшествие, в компании истерики и слёз из правого глаза. от счастья!

Текст не по моде

Нью-Йорк at last. Давно пора было распрощаться с уютной неспешностью европейских ночей, с их расслабляющей роскошью. Настал час действовать не размышляя, совершить наконец истинно свободный поступок, пресловутое безумство, стопроцентно оправданное его полным бескорыстием. Черт, какой кайф поступать по натию! Вечер, как и сама жизнь, удается лишь при условии, что все плохо началось.
Уехать – это слово слишком часто остается всего лишь словом. Нельзя больше грезить словами, нужно их переживать. Брийян, брильянтовый мальчик, пялится на истерические небоскребы мировой столицы сквозь мутные стекла такси. Идея сбежать из Парижа пришла ему в голову, когда он рассеянно беседовал с Мартой, мордастенькой, но очень богатенькой американочкой. Она подцепила его у края бездны, на широком балконе некоей квартиры с шикарным видом на город, и выдала длиннейший монолог о неподвижности своей жизни. Под угрозой обморока от скуки Брийян на середине нескончаемой фразы предпочел слинять, смыться из города и надраться в самолете.

(Продолжить)

Эта история начинается около половины шестого утра, однако ее герою было бы затруднительно в тот момент разобрать, который час. Гордясь своим плачевным состоянием, Брийян принимает вертикальное положение. В мутной тине бара на авеню «В» он единственный, на ком в августе месяце надет смокинг. Шарф меньше диссонирует с обстановкой, поскольку он изрядно помят, как и сам Брийян после полубессонной ночи. Брийяну приятно сознавать, что на нем те же одежки, что и восемь часов назад, когда он был по другую сторону Атлантики.
Полная луна наколота на шпиль ярко освещенного Крайслер-билдинга. У Брийяна кончилась бумага для косячков, и он обречен задумчиво теребить в кармане бесполезную травку. Мусорные баки переполнены, их содержимое вываливается на тротуар; босоногий чернокожий, дремлющий на теплой решетке метро, проводит политику протянутой руки. Нет, сегодня Брийян блевать не будет, ни за что не будет. И голова останется ясной, надо только не смешивать больше напитки. В конце концов, можно бороться с действительностью множеством иных способов, кроме еженощной отключки… Разумеется, способов более опасных. Но чаемое забвение всегда неизменно: время застывает, процесс непрерывного становления прекращается, сменяясь вечным настоящим. И наплевать на обстоятельства места и времени: наступил ли уже день? Что за люди вокруг толкутся? Где джин? Зачем этот диск? Все делается зыбким, и можно с остекленевшим взглядом лунатически пропарывать толпы, блуждать по косоглазым улочкам среди кошмаров и клошаров и с блаженной улыбкой задрыхнуть хоть головой в канаве, хоть удобно растянувшись на голой женщине после безуспешных попыток ею овладеть.
Для Брийяна элегантность «конца века» не есть нечто преднамеренное. Подобно деньгам и порокам, его дендизм – врожденный, вторая кожа. Сегодня он непризнанный художник или киберпанк с электроникой в голове. А вот завтра… Неужели он снова станет пресыщенным папенькиным сынком, на что указывает, возможно ошибочно, его пристрастие к шляпам, серьгам и марксистским революциям?
Между тем сейчас так недурно бы поспать. Но Брийян только что проглотил желатиновую капсулку, отбившую всякий сон. Он вышел на улицу, даже не чмокнув хорошенькую официантку. Мокрый тротуар под его ногами поблескивает, словно бездна, извергающая тысячи падучих звезд. Он едва не сиганул под громадный желтый грузовик, но передумал. Передумал единственно потому, что интереснее быть раздавленным изнутри, чем снаружи. Дождь падает длинными туманными шнурами (размытый боковой свет китайских ресторанчиков смешивается с клубами белого пара, извергаемого окнами прачечных). Брийяну захотелось немного пройтись, и он решил не заглаживать назад волосы: обжигающий дождь займется этим сам. А что грим потечет, так оно и лучше: чтобы сделаться настоящим привидением, бледного лица маловато.
Сейчас, пока по ржавым железным лестницам ползет рассвет, Брийяну хочется только одного: не спускаться вниз до завтрака. Вся его жизнь есть не что иное, как бесконечная череда колебаний. Вот и теперь: неужто придется, корчась от вымученного смеха, доказывать себе, что в ресторане «Бальтазар» царит не ведающая национальных границ особая надмирная светскость, предаваться опасным порокам в садомазохистском клубе «Геенна», нюхать порошок в сортирах «Спай» или отдать дань содомскому греху с какой-нибудь псевдографиней на заднем сиденье ее «силвер-шедоу», рискуя в столь неудобной позе что-нибудь себе вывихнуть? По сути, душа Брийяна, питаемая простейшей жаждой приключений, воюет с чрезмерно рациональной эпохой. Разве можно думать как Бодлер, пользуясь лексиконом Чарльза Буковски? Сидя на корточках на металлическом полу некоего лофта в Ист-Виллидже, он созерцает бороздки старой, ставшей уже почти экзотикой виниловой пластинки, подпевая непотребствам, несущимся с компакт-диска.
Когда он просыпается, уже стоит ночь. Решение созрело: он отправляется опохмеляться в «Хаос» – надо же показать, что он жив. Все ведь только и ждут, чтобы он дал слабину. Как правильно говорить: краска для губ или чернила для губ? Брийян ничего не видит в солнечных очках при полном отсутствии солнца. Ну и пусть. Главное, чтоб его видели.
Надо жить на восьмистах в час, а потом умереть, да так, чтобы мозги растеклись по капоту, как сперма. Когда живешь на восьмистах в час, некогда дослушивать до конца главный шлягер лета. Стать метеором: негаснущим и ненасытным, который никто не может поймать и использовать. И сразу, с места в карьер, подставиться всем мыслимым опасностям, самым идиотским, особенно если небо обложено тучами. Декаданс – не столько тяга к искуплению, сколько образ жизни. Такси сигналят впустую, а ежели гостиничный неон подмигивает, то лишь потому, что испорчен.
В «Хаосе» настоящее пекло, жарит на всех этажах. Танец – это больше, чем речь тела: звук нарастает, череп готов треснуть, громкость важнее мелодии. И ни секунды передышки: безумный прикид требует безумных движений. Брийян уже не помнит, какие сиськи предпочитает – большие или маленькие.
Хватит наблюдать, как распадаются наши жизни, займемся лучше разрушением чужих. Девица с флюоресцирующими волосами и ногтями уже приняла слишком много водки с тоником. Она дрыхнет перед видаком с крутым порно. Не-ет, надо жить мгновением. И плевать нам, что будет завтра, главное, чтоб было еще хуже. Вот сейчас Брийян, терзаемый мутной бессонницей, поднимется и нарисует женский силуэт белой краской на черной стене. В его номере нет, кажется, ни капли кислорода, а снаружи и того меньше. Нужно лечь ничком на затянутый чем-то ворсистым пол и хорошенько вытянуться. Под ногами будут крошки, да черт с ними.
Можно ли выдумать более изощренную пытку, чем разбудить человека звонком мобильника? Пронзительное дребезжание, подхлестываемое отчаянием, превращается в грохот отбойного молотка, скрежет вагонных тормозов, крик боли, оглушительное тарахтение, буравящее тяжелую тишину утренней пустоты. Придется отозваться, иначе смерть. Спотыкаясь о пустые бутылки (от старых напитков с неудобопроизносимыми названиями), тычась лбом в полуприкрытые двери, он обрушивается наконец всем телом на что-то холодное и металлическое, угодив рукой в вязкую грязную массу. Право же, внешняя пожарная лестница с расшатанными ступеньками не так опасна для черепушки, хотя перила там держатся на одном болте.
Ни тени воспоминаний о вчерашнем, никаких планов на вечер. Пока можно разве что слушать классическую музыку, разглядывая собственное отражение в выключенном телике. Или уставиться в потолок, высматривая там порнографические узоры, слишком замысловатые, чтобы их здесь описывать. Но черт раздери, что же предпринять, чтобы вновь обрести утраченный вчерашний порыв? Можно из последних сил удерживаться от рвоты – но что этим докажешь? И ждать, когда кончится век. А он отнюдь не спешит издохнуть.
Брийян встает и делает несколько неуверенных танцевальных па. Неторопливо потягивается, пока поле его зрения (ограниченное гигантским окном гостиной) пересекает вертолет. Наконец, повалившись на диван, Брийян берет телефон. Почему пауки никогда не попадаются в собственную паутину? Облака летят слишком быстро, скоро покажется солнце и опять начнет накалять асфальт. Удовольствие имеет одно важное достоинство: в отличие от счастья, оно существует. Да, хорошо, я возвращаюсь в Париж, я тоже тебя люблю скучаю извини извини извини жди прилечу.
Который сейчас может быть час? Сквозь жалюзи проникают полоски светящейся пыли. Неистовая, безрассудная страсть в сопровождении фортепьяно. Надорвать сердце, погубить ради кого-то свою жизнь и плакать: горячо-горячо! Не понадобятся ни таблетки, ни плетки, ты будешь весь во власти Ее глаз и губ. И чтоб при воспоминании о Ее поцелуях и духах перехватывало дыхание!
Лучше всего, если сначала ты Ей не понравишься. Сколько блаженных страданий при мысли, что, быть может, другие кладут голову во впадинку Ее плеча. В померкшем Париже ты станешь глазеть на счастливых прохожих, выдыхая облака грусти. Если повезет, это томление сделает тебя застенчивым и ты перестанешь колебаться в выборе между Ею и дурью, твоя новая дилемма будет: Она или самоубийство.
Любить или делать вид, что любишь, – какая, в сущности, разница, если удается обмануть самого себя? 

"Рассказики под экстази"
 Ф.Бегбедер